Фрау, фрау, где дорога в Пиллау?

31.01.2013

Речь в картине идет о той части Восточной Пруссии, которую Советский Союз получил после Второй мировой войны; теперь там Калининград, бывший Кенигсберг, и его область. На той территории, что отходила к СССР после войны, проживали 129 614 человек – в основном женщины, дети и старики. Иные либо погибли, либо успели бежать в Германию. Оставшиеся оказались в чудовищном положении – без статуса. Их просто не учли. Граждане побежденной Германии на советской территории не были пленными, на них не распространялись никакие законы, в том числе о защите военнопленных. Они не подпали под власть Контрольного совета и правила репатриации.

Некоторые оказались в советских лагерях – что было, объясняет Чистова, для них счастьем: там давали статус хотя бы заключенного и хоть какую-то еду. Большинство выживших именно лагерники. А почти все непосаженные оказались в аду: ситуация здесь с 1945-го по 1947 год (лишь тогда немцев депортировали) была близка к блокадной, только длилась чуть меньше девятисот дней.

На прусские земли стали заселять русских – переселенцев из разных областей, часто отдаленных. Заманивали жильем, агитировали «Европой»; кто-то хотел забыть прежнюю жизнь и свои потери. Однако по преимуществу ехали по партийным и комсомольским путевкам. Вербовщики, как обнаружилось, в основном лгали, к тому же, как вспоминает одна переселенка в картине: «Нашего ничего не было тут для нас, приезжих. И думали – а опять война начнется, немцы придут и отберут... вот в чем проблема...».

«Не свое», не коренное-родовое долго не обихаживали. До перестройки посещение немцами их родных мест в Восточной Пруссии было запрещено, а в 1990-е годы немецкие старички и старушки поехали на родину... и плакали от увиденного, как и финны.

Есть разные точки зрения на послевоенную историю тех мест – кто-то уверяет, что никаких немцев там и не было, когда стали приезжать наши люди. Но нередко «вся деревня знала, что он скрывается под литовским паспортом». Не секрет, что и сейчас немало людей в Калининградской области сложно, скажем так, относятся к своей российской принадлежности. Тем более что сюда прибыли очень много немцев из Казахстана...

Татьяна Чистова записала интервью – девять стариков-«победителей» и стариков-«побежденных» рассказывают в кадре о событиях своей жизни начиная еще с 1935-го (немцы называют ту пору райской). «Все в картине – с точки зрения маленького беззащитного человека, которого обычно не берут в расчет в исторических фильмах». В фильме достаточно редких архивных материалов, но нет привычной хроники, например, Потсдамской конференции. Эти люди ведь ее не видели, зато помнят: «Когда я вез жену в Раушен (теперь Светлогорск), мы долго стояли», то есть их эшелон пережидал, пока проследует кортеж участников той самой конференции.

Картина, обладающая какой-то очень верной – простой, без малейшей «приступочки», и без трагизма интонацией, собрана из крошечных эпизодов их жизни; Татьяна Чистова хочет когда-нибудь посвятить каждому своему герою по отдельной пяти-семи-десятиминутной новелле. А пока говорит, что лучше всех дядя Ваня, когда-то остарбайтер, сумел объяснить, как получилось, что такие разные люди называют эту землю своей родиной.

И вот вам его медленные слова: «Мы живем всегда под кем-то. Самому никак не изменить... Как жизнь представилась, так и живешь... Не знаю, как еще сказать».

Ольга Шервуд, Санкт-Петербургские ведомости, №018, 31.01.2013