Сад

При обычных. Как это всегда бывает. Позвонил ассистент режиссера, сказала, что есть такое предложение, не заинтересует ли оно меня, и, конечно, такое предложение не может не заинтересовать.

Когда-либо раньше соприкосновение с Чеховым, с этим произведением у вас было?
Если вы говорите о кино, то такого глубокого большого соприкосновения не было. Были в молодые годы картины, одну из них снимал Андрей Ладынин. Этот фильм состоял из разных Чеховских новелл. А так я Чехова играю в театре.
Можно ли сравнить ваш предыдущий опыт знакомства с Чеховым с тем, что вы встретили на съемочной площадке?
Я думаю, что сравнивать не имеет смысла, потому что все режиссеры – серьезные крупные люди, и их объединяет одно: они берутся за это не случайно. Если они прикасаются к этому, то прикасаются в результате глубоких размышлений, желания разобраться в том, что же сегодня волнует нас, и почему сегодня оказывается это так созвучно. Но при этом стилистика разная, манера творческая разная. Сергей Михайлович знает, чего он хочет. Я вижу, что он ведет и направляет, и мое дело – понять, постараться погрузить в это и исполнить, соответствовать тому, что он требует.
Насколько я понимаю, до съемок были репетиции, разводились сцены, делался какой-то более театральный вариант, а-ля спектакль.
Знаете, я вам так скажу, что сегодня само наличие в кино репетиций – уже странный вариант. И то, что это есть уже и говорит о серьезности намерений, о том, что человек неслучайно к этому прикасается. Сейчас мы не будем говорить о том, что у нас получится: мы все под богом ходим, люди суеверные. Надо стараться получить удовольствие от общения друг с другом, и надо стараться честно выполнить свою работу. А что получится… Хочется, чтобы получилось.
Расскажите о расписании дня?
Многое определено А. П. Чеховым: место действия, время действия, здесь и находимся. Мы приходим к 10 утра или раньше, идем в павильон и репетируем то, что мы должны снимать, и это очень важный момент. Сначала мы репетируем, потом мы отлучаемся для того, чтобы загримироваться, одеться, а внутренняя работа продолжается. То, что наработано, с чем соприкоснулись начинает где-то внутри укладываться. Приходим, еще репетируем и снимаем. Это очень хороший плодотворный процесс. Еще раз подчеркну, что это – процесс. Результат – это уже другая история. Могу сказать, что замечательные партнеры, молодые актеры.
Хотелось бы, чтобы вы охарактеризовали вот это молодое поколение, с которым вам приходится работать.
Мы пока прошли только половину пути, даже чуть меньше. Мы не все время пересекаемся, но я вижу, что они очень гибки, очень слушающие и слышащие, хорошие партнеры. И, как мне кажется, проблем, которые часто возникают на площадке, у нас нет. Есть команда. У меня такое ощущение, что есть люди, которые собрались снимать картину «Вишневый сад», и им очень нравится.
Расскажите о своем персонаже, о Фирсе. Как вы общались с Сергеем Михайловичем? Что вы пытаетесь выразить в своем герое, чтобы он был актуальным и для того времени и сейчас?
А вот на этот вопрос я вам и не отвечу. И не случайно, потому что, на мой взгляд, бессмысленно разговаривать об этом. Как только ты начинаешь что-то формулировать, возникает некая схема, в которую ты себя начинаешь загонять. По сравнению с театром, я не настолько долго живу с этим человеком, не настолько долго он во мне живет. В театре это длительный процесс, ты много лет играешь в спектакле и все глубже понимаешь. Здесь мне надо все время оглядываться на Сергея Михайловича, полагаться на него. Тем более опасно для себя что-то определить. Решить, что я делаю это так. А потом попросят совершить вот здесь вот такой вот поступок. И это только мне кажется, что он не может, а Сергею Михайловичу со стороны виднее. И он может увидеть, что в парадоксальности того, что я делаю, будет гораздо больше правды. Поэтому очень вредно говорить о том, что я хочу. Вот выйдет кино – и я порассуждаю о том, что я думал. Могу сказать только, что таких людей я видел. Моя бабушка была такой. На маму я могу оглянуться, на тетушку. Это такие особые патриархальные отношения, когда кажется почти катастрофой, если человек не выпьет и не поест. Что будет сыграно, как будет сыграно – не важно, важнее, человек какой. А что получится лучше всего определят критики. А мы просто работаем.
Расскажите про съемку в убыстренном варианте. Как проходят репетиции такого варианта съемки?
Ну, это же чисто технические подробности. Вот если бы вы меня спросили, могу ли я что-то сделать в замедленном варианте… Но обычно это снимают ускоренно, а потом замедляют, растягивают. Я это могу сделать – пластически воспроизвести то, что делают в кино. Но в данном случае это делается чисто технически, просто меняется скорость мотора в камере. А мы все делаем нормально. Может быть, какие-то вещи Сергей Михайлович прости нас делать более тщательно и чуть-чуть медленнее. И мы стараемся обращать на это внимание и выполнять, потому что это нужно для определенной выразительности.
Я понимаю, что ват трудно удивить – в кино и в театре сыграно столько ролей, но все же, если такое было, что на это площадке было для вас впервые?
Впервые? Впервые я встретился с Сергеем Михайловичем на площадке. Так по жизни мы с ним встречались, а по работе – впервые. Кроме того, Ленфильм всегда славился качеством декораций. И я вижу, что это умение сохранилось. Видно, как тщательно все это создано. Это очень приятно. Не все потеряно, есть еще люди, которые послужат кинематографу во славу.
Здесь создана определенная атмосфера. Срабатывает ли у вас какое-то внутреннее переключение, когда вы видите этот вишневый сад?
Ну конечно! Безусловно. И это тоже часть профессии. За долгие годы вырабатываются условные рефлексы, как у собак Павлова. Вы приходите, раздеваетесь, облачаетесь в костюм и поневоле начинаете чувствовать. Дальше грим, и это тоже еще один шаг. Дальше вы входите сюда… это то, что позволяет вам присвоить все это, поверить. Тут нет никакого шаманства, это общая сосредоточенность и нацеленность, движение шаг за шагом. Я вижу этот костюм, как скрупулезно он сделан, и невольно начинаешь кожей чувствовать. Это не шаманство, это внутренние импульсы, которые помогают. Мы занимаемся людьми, человеком, в котором надо разобраться. И в себе надо разобраться, постараться понять. Это задача очень интересная, захватывающая, и если нам хоть чуть-чуть удастся этого достичь, будет замечательно.
Будет ли воспринят Вишневый Сад современным зрителем, который любит голливудские фильмы, что-нибудь такое полегче?
В те времена, когда я был молод, в советские времена, тоже были разные фильмы. И мы с удовольствием смотрели советские фильмы, такие как «Смелые люди», и в то же время «Тарзана» - американский фильм, не знаю, каким образом попавший к нам. Это тоже возбуждало любопытство и будоражило фантазию. Мы смотрели Чаплинские фильмы. И сейчас мы играем какие-то спектакли, а они ведь не развлекательные, и все рано в зале очень много молодежи. Всегда была часть людей, которая хотела развлечений, и были люди, которые тянулись к чему-то другому.
Вот снимают «Вишневый сад», и это нужно, это совершенно необходимо!