Новости

11.09.2017

Нас всех иногда не понимают, но когда не понимают всегда, что делать? Тотальное неприятие личности системой – это ли не абсурд, если учесть, что систему изначально создавали с помыслами о счастье этой личности? Но давайте по порядку: обшарпанные стены питерского дома, жизнь у всех на виду во дворе-колодце, советские мещане в лисьих мехах на домашних халатах, заучивающие бодрые речевки, очередь за керосином, соглядатаи среди своих, бесконечные массовые зарядки и маршировки – это ли не абсурд? В окружающем Хармса-поэта мире все вокруг – повод для стихов. Они смешные, абсурдные, но в них заложена та модель мира, в которой живет личность.

Поэт – зеркало системы, а самой системе страшно, да и опасно смотреть на себя в зеркало, поэтому она не замечает поэта, а когда тот становится слишком ярким пятном, убирает его. «Хармс» – история об этом. Мы видим молодого человека, ищущего себя, творческого, сомневающегося, но бросающего вызов. Вызов соседям – его ежедневные появления в окне неглиже; вызов отцу – цитаты из «Библии»; вызов цензуре  – продолжает писать. У него свои проблемы, которые сопровождают всех молодых людей без привязки во времени и пространстве: девушки, деньги, самореализация. Режиссер прямо-таки бытописует все до мельчайших подробностей, но в этот контекст вписываются и другие намеки: кто-то всегда ходит следом, мимо идет черная от горя Ахматова, проезжает черный воронок…

Мы знаем уже об этом времени все, и нам легко достроить картинку по деталям. Но режиссер вводит несколько рамок: арестованный умирающий Хармс бредит воспоминаниями в камере; некто (возможно Яков Друскин, благодаря которому были сохранены архивы Хармса, Олейникова, Введенского) в блокадном Ленинграде собирает записи Хармса в полуразрушенной бомбежкой квартире; Марина, жена Хармса, встречается с Анной Ахматовой, потом бредет по замерзшему и заснеженному озеру… И чтобы совсем «добить» тему и зрителя, после фильма идут титры о том, кто из героев и когда был арестован и умер.

Скорее всего, в режиссере художественного кино проснулся документалист – простим ему это. Нам же интересны художественные образы выстроенного автором мира. К примеру, безвременье. Это и выходы на современность: по Неве мимо Хармса и Введенского вдруг проезжает катер из XXI века или герои поднимаются на крышу и видят современный Питер и т.д. Это и образ часов: то они с вилкой и ножом вместо стрелки, то они без стрелок вовсе, вроде как время есть, но точно определить его не возможно. Еще одна интересная авторская находка – окна. Окно – это свет звезд. Окно – это вдохновение, муза, его любовь Эстер. Через окно подглядывают друг за другом соседи. Через окно Хармс безучастно наблюдает хронику прославления «отца народов». Что видят люди того времени за окнами, сколько надо сил и смелости, чтобы признаться себе в том, что ты видишь? «Чтобы видеть мир таким, как он есть, надо мучиться, Хармс», – говорит герою бродячий музыкант.

Лейтмотивом герой просит бога о чуде: в фабуле мы видим, как Хармс с Введенским вылавливают так необходимые им деньги в Неве (это ли не чудо?), а сюжетно мы видим, как Хармс приходит к мысли, что чудо не снаружи, а внутри нас. Из таких противоречивых (смешивающих низкое и высокое, внешнее и внутреннее) образов и мотивов и рождается глубокий фильм, тем более, фильм о творческом человеке.

К сожалению, в фильме не хватает самого Хармса, его стихов, той химии, показывающей, из чего «растут стихи, не ведая стыда»: пожалуй, кроме истории гражданина Кузнецова, примеров больше нет. Фильм не ответил на вопрос «Какой он, Хармс?», скорее он пролил свет на то, что его окружало и что он делал в предложенных обстоятельствах. Хармс – личность сложная и еще не до конца нам открывшаяся. И фильм, безусловно, четко освещает нам силуэт, а все остальное – еще впереди.

О чьей только трагедии за несколько тысячелетий мировое искусство ни рассказывало: гибли древнегреческие боги, древнеримские герои и герои эпоса, маленький человек в русской литературе XX века и целый людской «хор» (вспомним слова Иосифа Бродского) в искусстве страшного XX. Но Художник (он же Автор, Поэт) не погибал: уходил в безвременье, был достоин покоя, разливался по миру и т.д., а рукописи его не горели. Ведь кто-то должен летописать, сказывать, доносить до потомков истину и свет. Не остался в стороне и Хармс у Болотного: он тоже закончил одну свою «скафку» и ушел в белый свет заледеневшей Ладоги, чтобы вернуться к нам с другой историей…

http://xn--80atdujec4e.xn--80acgfbsl1azdqr.xn--p1ai/articles/675/i230042/