Фауст
Фауст

Режиссер
Александр Сокуров

Сквозь черное стекло
Сквозь черное стекло

Режиссер
Константин Лопушнаский

Коты
Коты

Режиссер
Ришат Гильметдинов

Фатеич и море
Фатеич и море

Режиссер
Алина Рудницкая

Творения или 4Ка Велимира Хлебникова
Творения или 4Ка Велимира Хлебникова

Режиссер
Ирина Евтеева

Галактика
Галактика

Режиссер
Анна Драницына

Хармс
Хармс

Режиссер
Иван Болотников

Закрой глаза (Ночник)
Закрой глаза (Ночник)

Режиссер
Ольга Субботина

fb vk

Пресса

13.11.2017

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЕ ВЕДОМОСТИ: Пейте кашу и сундук На экраны вышел фильм Ивана Болотникова «Хармс» - игровой дебют бывшего документалиста, посвященный жизни и творчеству Даниила Ивановича Ювачева - Хармса. Согласно фильму - литератора и путешественника во времени.

Тот факт, что Иван Болотников прежде снимал документальные фильмы, в его игровом полном метре виден отчетливо: кадры хроники то и дело врезаются в ткань повествования. То черно-белый дрожащий ленинградский пейзаж приснится Хармсу в тюремной камере (тоже черно-белой), то выглянет в проем цветной узкой улочки условных 1930-х годов, а то - весьма изобретательно - станет видом из окна, на подоконник которого герой водрузил ноги. Стоит Дане и Шуре (именно так, с детской интимностью, в фильме называют Хармса и Введенского) выйти прогуляться в Летнем саду, как глядь: решетка черно-белая, из хроники, а на ее фоне позирует вытянувшийся в линеечку цветной джаз-банд.

Занятный режиссерский прием, исполнению которого слегка недостало тщательности, поддержан и иными средствами: главный герой, фланируя по городу, запросто может оказаться среди наших современников, совершенно к нему равнодушных, или, сидя на набережной с бутылкой, способен созерцать проплывающие мимо прогулочные катера. Вот так даже не без остроумия придуманный ход с кинохроникой оказывается на поверку всего лишь очередной иллюстрацией из бесхитростного школьного сочинения: «Даниил Хармс - наш современник». А, позвольте, почему, собственно?

Казалось бы, режиссер, уже имеющий опыт взаимодействия с «хармсовским материалом» в документальном кино, может сообщить публике что-нибудь помимо расхожих банальностей («Даниил Хармс курил трубку», «Даниил Хармс любил Эстер Русакову», «Даниил Хармс был обэриутом»), а в идеале - способен создать на экране некий художественный мир, в герое которого можно было бы опознать Хармса, даже если бы тот не носил характерного картуза и гетр и его не звали бы поминутно Даней. Работа с документом учит по крайней мере внятности повествования. Но вот с последним в «Хармсе» дело обстоит скверно. Случайный набор маловыразительных зарисовок из жизни не столько безымянных, сколько радикально бесфамильных персонажей не складывается даже в скромную биографическую историю.

Народу в кадре много: вот бородатый человек, который собирает листочки рукописей в черно-белой квартире Хармса (то бишь после ареста), в «цветной» компании ему доверено произнести пару цитат и все зовут его Яковом (Друскин, конечно же). Вот мужчина в вышитой рубахе смешит редакцию анекдотом - и только потому, что кто-то вскользь назовет его Николаем Макаровичем, мы поймем, что Виталий Коваленко играл Олейникова (впрочем, даже если бы актеру поручили прочесть стихотворение к «Заведующей столом справок», объемного образа не вышло). Тут и господин в очках, зовущийся Самуилом Яковлевичем (загадка невелика), и другой, помоложе, тоже в очках, стало быть, Заболоцкий. И дама с собачкой, о которой известно лишь имя - Алиса (ну хорошо, Порет, и что это нам дает? Не больше, чем сыгравшей ее Юлии Марченко, мелькнувшей на экране). А еще путем исключения и чрезвычайного сосредоточения удастся припомнить, что Андрей Феськов в этом микроскопическом карнавале литературных тридцатых исполнил роль Липавского (ну как «роль» - две реплики и задумчивое выражение лица), а Григорий Чабан - Введенского.

Для того чтобы все без исключения почувствовали себя литературоведами-экспертами (если кто-то вдруг замешкался), в фильме есть специальная сцена: Хармс с Введенским идут по пустой Дворцовой площади. Навстречу им семенит дама (лица не разобрать). «Ой, смотри, кто идет! - Здравствуйте, Анна Андреевна!» Дама слегка кивает и выходит из кадра. Давно «рояль в кустах» не звучал так фальшиво.

Все остальное - сборник бессмысленных, не вырастающих ни в какую большую, настоящую историю анекдотов. «Один раз Шура и Даня ловили доллары в Зимней канавке». «Писатель Хармс очень любил женщин и кататься на лодке. Вот завидит какую-нибудь женщину - и ну ее катать». «Даниил Хармс никогда не имел денег. Придет бывало в редакцию и говорит: «Дайте мне денег!». А ему в ответ: стоп-машина».

И вот еще анекдот, тоже несмешной: режиссера Ивана Болотникова называют учеником Алексея Германа. А еще Иван Болотников любит джаз и чтобы этот джаз звучал почаще, хоть в 1937 году, хоть в предвоенном Ленинграде. Поэтому в фильме «Хармс» частенько попадаются обшарпанные коммунальные коридоры, и камера глядит в затылок проходящему герою, а закадровым фоном - какие-то бесконечные соседские разговоры (германовский стиль опознается без труда). Но тут же вдруг и водевильное веселье, и самодеятельный джаз-банд, и Хармс с Введенским и Никитой Кукушкиным (в роли развеселого чекиста) вдохновенным антраша перепрыгивают через лужу. Радость жизни победила быт неизвестным науке способом.

Но все дело в том, что режиссер несколько ошибся. Нет такой территории в искусстве, на которой сошлись бы «Хрусталев, машину!» и «Мы из джаза». Во всяком случае художественной территории - нет.

Сам же Даня (Войтек Урбаньский) помимо выдающихся костюмов и манеры позировать голым перед окном ничем особенно не примечателен. Разве что талантом подслушивать то, что говорят соседи, знакомые и случайные прохожие. На кухне цитатами из хармсовских рассказов и заметок ссорятся гротескные соседи Александр Баширов и Инна Волкова, в очереди советские граждане переговариваются сплошь хармсовскими словесными периодами, гражданину Кузнецову на наших глазах падает на голову кирпич, старухи вываливаются прямо из окна на Надеждинской и там же предлагают всем часы без стрелок, а в беседке Детского села дама рубит дрова и страдает от мужниной присказки «тюк». Хармсу лишь оставалось все это услышать и записать - потому что искусство ведь только подражает жизни и должно отражать ее как можно тщательнее (или какой постулат из марксистско-ленинской эстетики оказался особенно дорог режиссеру?).

Заподозрить «Хармса» в сочинении какой-то фантасмагорической реальности, где персонажи бы жили бок о бок с писателем (как это сейчас модно проделывать, а в темноте можно и вовсе по цене деконструкции продать), трудно до чрезвычайности - стиль слишком бытовой, до наивности даже. Да и Хармс никак не исчерпывается набором персонажей - все сделанное им совершается исключительно в пространстве языка, никакой плоти и крови там нет, не характеры определяют стиль, а буквы в словах - стоит изменить написание хоть одной (он часто так и делал) и в мире что-то изменится. «Мы лететь и ТАМ летать.//Эй монахи! Мы звонить!// Мы звонить и ТАМ звенеть», - это он тоже в очереди подслушал или так, сымпровизировал в кабинете психиатра (в фильме есть и такая сцена)?

В общем, если в очередной раз хочется найти повод, чтобы процитировать классическое пушкинское «мал и мерзок, но не так как вы - иначе», то сгодится и «Хармс». Но, как написал Хармс, всегда лучше сходить на Мальцевский рынок, где одному слепому подарили вязаную шаль.

https://spbvedomosti.ru/news/culture/peyte_kashu_i_nbsp_sunduk/

Белые ночи
Белые ночи

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Преступление и наказание
Преступление и наказание

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Тень
Тень

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Бабье лето
Бабье лето

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Снегурочка
Снегурочка

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Мать-и-мачеха
Мать-и-мачеха

Режиссер
Дмитрий Светозаров

А.Д.
А.Д.

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Дилер
Дилер

Режиссер
Виктор Бутурлин, Алексей Лебедев

Смотреть фильмы в хорошем качестве